НЕВНЯТНЫЙ ХРЕНЬ

А с тестем я помирюсь. Сегодня же, за праздничным – по случаю приезда дочки – столом, и помирюсь. За пирогами с капустой и с мясом, которые бабуня с пяти часов сегодня начала готовить (“like Grandma thought she did”). А тесть… вот он сидит напротив меня, оглушительно – громче, чем ветер ураганный с речки сегодня ночью, – прихлебывает чай и переживат. Переживат нашу размолвку. Ничего, паря, you look like a real hard-boiled customer. Let me stew you for a while, and then I’ll come back and grill you again later. Тем паче, что я виноватее. Хотя начал первый он. Ему дико не понравилось, аж переклинило, что я по телефону с Т. заговорил на нашем с ней “петушином” наречии – уирдуланге – из разных наших книжек, в основном на северо-восточно-лондонском, которого тесть не разумеет, а мы с Т. – после Камерона – запросто. Вот он и выскочил из “залы” со своими филиппиками, инсинуациями и даже прямыми наветами. И едва не получил в нос.

Да уж, по-разному относятся окружающие к тем, кто при них – не будучи носителем – на чужом языке вдруг. То ли просто умничает, думают они, а-то ведь, неровен час, и пакости какие про меня… Отсюда и к переводчикам устным очень разное отношение. Это в лучшем случае – никакое. Из великих, разве что Сталин и Ким-Ир-сен неплохо относились, последний человек-загадка вообще почему-то очень уважал и любил. У переводчиков от этого даже неприятности случались – Ким приказывал давать заезжим переводчикам значки более высокого ранга, чем членам и даже руководителям делегаций, а дважды Герой писатель Марков по этому поводу возмущался, скандалил и пытался значок у переводчика отнять. Это как наш шеф Ш., которому Президент Й. подарил скромненький платиновый “ролекс”, а нам всем – блескучие “сейки”, а он, дурак, побежал к послу жаловаться – дескать, провокация!.. А Сталин не стал казнить Бережкова, когда тот шашлыком подавился. Разве не гуманно это? А Марков тоже хорош: когда ТК уже в возрасте приглянулась на Берегу Слоновой Кости одному вождю, он по-тихому пытался с этим многоженцем сторговаться, не догадываясь, кто она – он думал, просто переводчица и член СП, а… то-то же! Хотя она была польщена, и не без кокетства об этом спустя сорок лет рассказывает. Помню, с каким садистским вожделением покосился на меня Мистер Нет, произнося слово “равноденствие”, но не знал он – и уже никогда не узнает – что я это слово перед выходом из дому как раз в словаре и посмотрел. А хорошие люди, которые хорошо относятся к переводчикам, сами непременно преуспеют, и в двух известных мне случаях оба они – кто на высочайших приемах вдруг говорил мне на ухо: “Давайте я поперевожу, вы, может быть, устали, покушайте…” – оба стали потом министрами (тогда один был замом, а другой всего лишь послом). Правда, продержались на этих постах почему-то всего ничего.

А с тестем я помирюсь. Непременно. Я ж не обижаюсь на него – он почти святой. И несчастный какой-то – наличие почти гениальной дочери и, мягко говоря, не совсем такого же сына – проблема, особенно в России. Здесь талантливых любят (уважают) только покойниками, а любят – жалеют – сирых (не от слова “сир”, а, вероятно, от “обосранный”) и убогих. Недоделанных любят, как бы своей любовью пытаясь достроить, доделать. Но из этого никогда ничего не получается, дохлый номер.

Я не обижаюсь. В меня раза три стреляли настоящими пульками, а я и на тех не обижался. Наверняка у них были свои резоны. И кричали лаконично и понятно, провербиально кричали: “Умри, русская свинья!” Это по-ихнему даже хуже, чем “собака”. А я и тогда не обиделся, хотя, может, просто некогда было. Магазин закрывался – их в той стране всего два и было – там пиво давали “Две девчушки”. Из холодильника.

Думаю, Вы согласитесь, что принципиальная разница в том, что на протяжении десятилетий Америку и американцев в Союзе официозно проклинали на чем свет стоит, но почти никто не верил, напротив – идеализировали, а в Америке Советский Союз, а заодно и “этих русских”, не менее яростно клеймили, и большинство людей верили. При том, что количество сволочей по странам примерно одинаково. В СССР многие говорили: да завоюйте же нас, наконец, чего вы телитесь, черт вас возьми. А когда меня в девяностом пригласили в качестве convocation speaker в один крупный довольно-таки американский университет, и я начал читать какую-то хрень насчет советско-латиноамериканских отношений, из огромного зала кто-то заорал: Не надо лекции! Дайте мне его обнять – глядите, ребята: ни рогов, ни копыт! Вроде, нормальный парень, а? Я был там первым русским вообще. За двадцать лет до пришел туда русский корабль, но ни с него, ни на него никого не пустили.
Они были так мне благодарны за то, что я “нормальный”, что избрали своим почетным гражданином, доверили открывать, вместе с карликом-главарем местной очень неслабой наркомафии памятник Колумбу, и даже председательствовать на церемонии отправки каких-то там новейших секретных вертолетов в Южную Корею. Но это была идиллия – с тех пор Россия и ее отдельные сыны сделали все, чтобы испортить о себе мнение к чертовой матери. Да и американцы, при всем уважении, оказались явно не на высоте. Но меня это не касалось и не касается. Мне надо сегодня до ночи патио забетонировать.

Бабушка Наташа называла зашедшего раз или два позвонить Исаича “паря”. Интересно, найдется ль сейчас хоть один смельчак, чтобы назвать его так?

А в 70-м, на открытом партсобрании в нашем посольстве в Южно-Аравийской АССР (как написала на конверте НК, с моей подачи, за что мне слегка влетело от консула. Однако письмо дошло) лектор из ЦК, понизив голос едва ли не до нуля, доверительно сообщил, что, “по имеющимся у НАС сведениям, настоящая фамилия этого литературного власовца – Сол-же-ни-цер!” Было так душно, что призванная взбудоражить совзагранумы сенсация особого впечатления не произвела. Только пронесся по рядам легкий шепоток: еврей… еврей…

Как-то поехали в Нью-Джерси зачем-то в гости к “казакам”. Два вялых, задохлых старика принимали, в общем, неплохо, покормили чем бог послал (этим Он отправлял продуктовые посылки явно из остатков, в последнюю очередь), старались много не наливать, хотя и наливали, но смотрели и смотрелись очень уж настороженно. Один был, помнится, Гаркуша. Разговор не клеился, дружбы не получилось. Провожали с явным облегчением. Спустя лет десять я понял, в чем прикол. В одной из передач о власовской армии по НТВ на голубом экране возник этот самый Гаркуша-герой.
Все ясно: они опасались, что мы – типа Хохлов со Сташинским, и, может, кончать их приехали. Отвернутся они, а мы со Сташинским тут их из винта и стукнем. А мы-то к ним, в общем, со всей душой, приласкать старичье хотели.

Любимое муськино кушанье – укропное семя. Приснилось сегодня, что она читает – кажется, “Птичий грипп”. Шрифт там мелкий, хотя сам я еще этот бред не видел (Т. вчера сказала, что привезет), и я предлагаю Мусю – Благинину, но она продолжает читать эдак лихо. Я счастлив, но удивляюсь не слишком – буквы-то она знает… А вокабуляр сегодня попер в энтомолингвистику – “муха” и “жук”. А потом позвонил Т. – она вообще не удивилась. Не сказала – сколько ж можно! – что в два года написала ВЕРБЛЮД без ошибок, но наверняка подумала. Выходит, природа на детях не обязательно отдыхает. По крайней мере, во сне.

Напомнило мне одного эквадорского коммуниста, который, по пути из Шереметьева в отель “Спасибо”, сперва спросил, а где же знаменитые русские степи, а потом поинтересовался: А ты Сталина знаешь? – Никак нет, отвечаю, скончался лет эдак двадцать назад в страшных судорогах, не успел я с ним познакомиться, слава тебе господи. А он озлился, говорит, живой он – я с ним вчера по телефону разговаривал, сынок это мой, в Лумумбе учится. Полное имя – Сталин Виссарионович. И брат его Ленин Ильич там же. И сестра Крупская КонстантинОвна. Только это длинно, и ее все Кукой зовут… В Эквадоре это, может, и ничего, а вот в половине латиноамериканских стран звучит ох как куатро-леттерно.

Я не раз думал – почему и в современных американских фильмах русские – даже в подлодке – в треухах а-ля-Печкин, Звезды Героя – по прежнему в полгруди, как у сумасшедшего, который много лет (назад) расхаживал по Калужской с громадной бумажной звездой на пузе, где было вкривь и вкось начертано: “Деду Славику от каралевы Непала”. И это несмотря на то, что в Hollywoo – половина – русские, а может, и больше уже. Объяснение одно – канон, традиция, опознавательный знак. Иначе и русский – не русский. Отсюда же, порой, и Петрушки с Ванюшками. А как иначе? - бирку им повесить? – так не все читать умеют.

Сегодня цельный день – бетонные работы. Знай – меси, паря!