НЕВНЯТНЫЙ ХРЕНЬ

Волшебная сила искусства, в частности, живописи… В Эрмитаже был вот какой случай… Сто лет назад это было, а помнится, будто вчера только…
Мы с Рикардо, Марией, Ричи и Эспи уже, слава богу, заканчивали трёхчасовой осмотр и были в самом последнем зале, откуда белая двустворчатая дверь вела прямо на улицу. Там висели какие-то громадные, монотонно-серые, очень мрачные полотна. Сюжетов не помню, кажется, кто-то кого-то ел. Или изощрённо казнил, не важно. Но точно не Якоб Йорданс (1593-1678).
Внезапно случилась какая-то кутерьма: мельканье рук, ног, дикие вопли. Молоденькая служительница, сойдя, как выяснилось, с ума, сперва бухнулась на колени и принялась то ли молиться, то ли ещё что. Её старшая коллега кинулась к двери со шваброй, ловко засунула её в дверные ручки, и мы оказались в западне. Тут несчастная подскочила к какой-то древней американке, схватила за горло, стала душить… Ну, и так далее.
Потом, посовещавшись, сказали обалдевшим пацанятам, что девчонка репетировала что-то классическое для местного драмкружка. Вроде, поверили. Жутко смышлёный для своих девяти Спартак заметил даже, что здорово это она.

Я в жизни перепробовал всё, или почти всё – в смысле всякого творчества. Художественного и не очень. Скромная персональная выставка компьютерной графики в Северной Калифорнии, когда примитивный Мас-Classic был ещё верхом совершенства, диплом за керамический горшочек в той же Северной Калифорнии, свидетельство о собственноножном создании шарфа на древнем вязальном станке (ровно шесть часов велосипеда, там же)… да мало ли чего… Много чего. Но больше всего люблю готовить – для меня это и поэзия, и живопись, и скульптура, а может, даже и музыка… Готовить, но только для других (сам я к готовности уже сыт). Одним словом, как тот… “вот накормлю и умру”…
Сегодня Маруське на обед это было нежнейшее, как поцелуй нимфы, куриное филе с бамьей и кукурузой. Восьмая жена Михалкова-среднего отдыхает. Получилось нечто уникальное, сказочное. Да вон же оно, на полу. Рецензия лаконична донельзя: кака. И примечание: папина кака. Так обобщённо теперь называется всё, что на полу.

Жена включила телевизор, а там очередной прах разрыли и торжественно тащат. Главный герольдмейстер России Виленбахов, или Велинбахов, весь издёрганный денным и нощным гробокопательством и осквернением могил, мечется, генерал командует: Заноси!.. Аккуратней ставь!.. То есть, это уже не просто безумие, а неизвестно что, какой-то, чёрт бы их побрал, ритуальный онанизм, очумелый ритуальный wanksterism безнадёжных импотентов, извиняюсь за выражение. А потом ещё Грызлова показали – у этого, такое впечатление, всё время полные портки… Но главное событие, оказывается, открытие памятника жертвам 11С в Америке. Одноэтажной, многоэтажная отбилась пока. Монумент - no comment. Хотя Никита, будь он жив, высказался бы однозначно. А Клинтону понравилось. Ясное дело. Он даже сказал, что когда был в России, его приятно поражали произведения этого скульптора, понатыканные там и сям. У него даже дома какое-то его творение есть, в малых формах. Может, миниатюрный памятник грузинской письменности, напоминающий Клинтону ту самую сигару… Там ещё выступил спикер Миронов - у него одна небритость обходится налогоплательщику долларов в триста, а рыло такое, что небритость кажется немытостью - он заметил, что роль искусства в борьбе с терроризмом недоо… Чёрт, чуть кнопку не сломал.
При советской власти вся эта голубая хренотень хотя бы смешно – местами - выглядела. А теперь почему-то нет. Совсем-совсем нет.

Кто чего коллекционирует… Папаша со своей коллекцией в “Книге рекордов Г.” окопался (целых 2 entries). В своё время один американец засу... предложил ему за его коллекцию… А он даже не ответил на предложение – проигнорировал. Подарил, кому счёл нужным. И счастлив. А у мамаши чувства противоречивые – с одной стороны, гораздо меньше пыли в квартире, а с другой… не один евроремонт можно было – полсотни!...
Я тоже в детстве много чего коллекционировал. Быстро собрал большую коллекцию монет и тоже кому-то подарил. Бумажных денег – тогда всего этого навалом было – и тоже раздарил. Марки – туда же. Мог положить даже начало коллекции произведений живописи…
Мне было лет семь (максимум два с половиной-три по-нынешнему), когда соседка – жена известного в то время поэта и стихотворного фельетониста А.(Г.) – зачем-то взяла меня в гости к своей приятельнице, на Каляевскую. В довольно большой квартире повсюду валялись (особенно много – штабелями у стен) свёрнутые в трубки холсты покойного мужа хозяйки – какого-то художника Ф. Даже мне, пацану, было понятно, что эти трубки не очень нужны, мешаются под ногами (помню, задел широкой школьной штаниной одну кипу - покатились под ноги, конфуз) – одним словом, обуза, хлам. Она, кажется, даже сказала: Полин, может возьмёшь пару-тройку? У той в крохотной квартирке на нашем этаже сантиметра свободного не было – картин было полно, в том числе и мрачноватых холстов этого Ф., вероятно, поэтому она вежливо отказалась. Я тоже не взял, хотя мне, вроде бы, и не предлагали. А мог, наверное, дурашка.
Говорят, теперь на Сотби да Кристи этот Ф. – чуть ли не самый дорогой из русских. А когда-то Никиту в Манеже у его картины едва не стошнило, правда, Серов с Герасимовым там ему помогали тошнить, но тем не менее…
А любимой моей коллекцией была коллекция кликух революционных организаций, но это попозже. И подлинный, по-моему, gem её – “Manolo vive, coňo!”

Был у меня лихой приятель, эксцентричный американский толстосум Т.И., который пытался в России наварить, да только ничего не вышло. А ведь был он дьявольски предприимчив, и придумал, например, вот какую штуку. Припер из Москвы телефонную будку древнего образца вместе с допотопным автоматом, наладил прямую спутниковую связь, и когда – чуть ли не каждый день - у него на ранчо гостили русские и спрашивали, а чего это у тебя, Т., вон там, на холме, за будка торчит, говорил: это телефон. Хотите маме (или кому там) без кода звякнуть? Все хотели, особенно в подпитии. Подходили, и выяснялось, что надо опустить две копейки. Этой валюты ни у кого, знамо дело, не оказывалось, а у него – целая горсть. А дома - еще куча.
- Пятьдесят долларов, - говорил достойный потомок Т.А.Эдисона, и при мне ни один не перевел разговор на другую тему. Зубами скрипели, а отдавали половину командировочных.

Аналогичный фокус проделывал (известная байка, но при мне – дважды) довольно известный испанский художник, не менее эксцентричный Д., женатый на русской, и я подозреваю, что как раз она-то все эти штуки для него и выдумывала. Под конец аудиенции, гости, как правило, просили его “чего-нибудь нарисовать, да хоть вот тут на салфетке”. Он охотно чего-то калякал-малякал. Гость, писая от восторга, просил поставить подпись. - Да за ради бога, - говорил добродушный старикан. Ставил подпись, пододвигал к гостю драгоценный листок, но сверху лапкой прижимал и говорил: Пожалте десять тысяч долларов. Только для Вас.

Потом этот самый Т. прислал нашему банку в подарок громадную библиотеку. Распаковывая коробки с абсолютно никчемными тысячами книг, я нашел записку, адресованную Т. своему секретарю (или секретарше): “На твое усмотрение. Хочешь – выкинь, а хочешь – отправь в Россию.”

Так вот. Сидим мы как-то с этим Т. в ресторане, а он и говорит. Тут у вас, я слышал, дельтовский стэнд-бай-тикет продается. Нам, американцам, этого нельзя, а вам – иностранцам – запросто. До JFK и обратно я тебе оплачу, а этот тикет волшебный ты сам купи. На штуку я уже пьян, а на полторы не хочу – блевать буду.
Прямо оттуда – это в том же здании оказалось – пошел я и купил за 499 этот самый билет.
Доллар сдачи.

И полетел. Когда начинал облет из СФ, мой друг Жак меня инструктировал. Жак везде был и все на свете видел. Но это долгая история. В Йокогаме с него на палубе перед строем сорвали офицерские нашивки, за пьянку, а он на Уолл-стрите брокером устроился, а потом стал знаменитым художником-импрессионистом, не таким знаменитым, как тот усач, но все-таки… Так вот он мне и говорит: Я тебе главное скажу. Если в аэропорту, - а я предполагал, что их у меня будет ровно пятьдесят – к тебе подойдет маленькая старушка в кудельках и скажет, что ты как две капли воды похож на ее покойного сына – беги и не оглядывайся. Только не оглядывайся!

В СФ, когда улетал, кучерявая старушка не появилась – они с Д. с двух сторон меня прикрывали - но она была первой, кто встречал меня в ЛА.

А аэропортов было не 50, а всего лишь сорок девять. На Аляску я не полетел – там холодно.

В коллекцию эпитафий И.Губермана, аккурат после "Сара! Теперь ты веришь, что я был болен?"

ПРОЖИВШИЙ ПРАВЕДНО, И ПОТОМУ НЕТЛЕННЫЙ
ЛЕЖУ ПОД КАМНЕМ СИМ - НЕВИННО УБИЕННЫЙ

Rebound шедевр от Семинарист:

Не крал, не воровал,
Довольствовался щами,
Зато теперь я стал
Нетленными мощами.

Дальний развод прямого и переносного значений делают эту симпатичную, хотя и тривиальную задачку “увы”, и - без добавки - “великий и могучий” ничего не предложит:

Не разложившийся морально –
Не разложился корпорально…

Когда К. было три года, он сообщил мне, что какой-то тете на Лениградском рынке оторвали нос, а, услышав сказку про рыцаря, который просил у папы-короля “руки” его дочки, размышлял:
- А рука-то ему зачем? Хотя… рыцарь ведь – лишняя рука не помешает.