«Михалков признался, что хотел бы
видеть почетным гостем фестиваля Харви Вайнштейна, и вручить ему награду "За вклад в мировой кинематограф".
— Именно вклад в кино, а не в другое место. И почему бы нет? Можно только представить себе, что бы творилось в зале».
- из газет -
У меня был приятель и коллега Витя Г., сын Соломона Г., известного япониста-переводчика, а до этого и суда над ним - полковника МГБ на КВЖД и затем крупняка в лубянском центральном аппарате. Давно куда-то сгинувший Витя, одевавшийся, формально на зарплату в 105 рублей, в яркое и немыслимо по тем временам стильное у самого Зайцева и сидевший несколько лет напротив на Б.Ордынке, с обожанием сверля меня масляными карими глазками и мечтая ненароком дотронуться до моего запястья, обладал, как многие гомосексуалисты, яркими талантами, в том числе к языкам - английскому, испанскому и португальскому, а заодно и был, ясен пень, осведомителем, скорее всего, Пятого главка, а то и Второго Главного, и сотрудничал там небезуспешно, вследствие чего был командирован на целых семь лет в издававшийся в Праге журнал ЦК КПСС "Проблемы мира и социализма", а как-то раз, приехав в отпуск и ко мне в гости домой, рассказывал, что однажды пражское начальство послало его в аэропорт встретить высокого гостя, цитата из которого выше. В аэропорту, когда они ещё не сели в машину, едва поздоровавшись, гость спросил: А у тебя список есть? - Какой список? - не понял до этого всё на свете понимавший, почти двухметрового роста, с приклееной крепко-накрепко специальным клеем полуседой в неполные тридцать нешевелюрой а-ля Евгений Петросян и лицом Муслима Магомаева Витя. - Как это какой? - на этот раз удивился Михалков, - Ну, список, очередь баб на.. ну, и так далее.
И не дожидаясь ответа, горделиво вздёрнув подбородок, добавил:"Мой - страниц десять в записной книжке!"
